Деревенский бунт - Страница 124

124

– Успокойся, Саня. Давай почитаем…

Саня, с нарочитой печалью вздохнув, упал на стул и опять открыл книгу, а читал мужик книгу не простую – Ветхий Завет, чтобы вызнать про христиан, что праведно жили и до Христа. Клавдия принесла из кухни творожные и брусничные шаньги и курильский чай – жили скудно: пили травяные чаи, ели всё, что рождала огородина и окрестная тайга; и под чай слово за слово размечтались: вроде махнут в озёрное село к родителям Клавдии, сдадут ребятишек на руки деду с бабкой, отпихнут лёгкую кедровую лодку от мостков, с которых бабы воду берут, угребут на другой берег озера, потом через камышовый пролив войдут в соседнее озеро, пересекут на гребях и разобьют табор на диком берегу, где под таёжным хребтом пряталась родная деревушка Полоротовых, где нынче лишь бугорки, заросшие дикой малиной. И, словно новожени в медовый месяц, порыбачат с тремя ночевыми, а перво-наперво Саня, плотник же, из лиственничных жердей, прошлым летом ошкуренных и уложенных на высокие сушила, срубит поклонный крест, вкопает на крутом и голом яру, обложив валунами, дабы издали зрели рыбаки: се жили люди крещённые, жили по-божески, по-русски и улеглись навечно: упокой, Господи, души усопших раб Твоих и всех православных христиан, и прости им вся согрешения вольная и невольная, и даруй им Царствие Небесное.

Раньше Саня с Кланей стеснялись вслух бормотать Боговы слова; молились молча, наособицу и повинными взглядами каялись друг перед другом и прощали, и потаёнными вздохами благодарили Спаса, что не развёл их памятным утром, когда плыл паром по реке миражным облаком и «журавлиная песнь» кружилась над речными серебристыми струями.

А венчание меж тем продолжалось, и батюшка, семинарский отличник, помнящий на зубок изрядно из Писания и Предания, любомудрый и краснопевный, ведая, что Клавдия начитанна, а Саня, пономарь, уже вдосталь наслушался иерейских проповедей, поучал не столь жениха и невесту, сколь свидетелей таинства, дабы благодать таинства излилась елеем и на всех боголюбцев, а их собралось изрядно, – в кои-то веки в селе венчание.

– Венчание есмь христианское таинство, в коем жених и невеста пред Богом дают посул о супружеской верности, и венец их Богом благословляется… «Любовь супружеская есть любовь, Богом благословенная», – поучал святитель Феофан Затворник. Дабы ваш союз был достойным отображением таинственного союза Иисуса Христа с Церковью вы, Александр и Клавдия, ныне обретающие венец, должны плоть подчинить духу… Венцы брачные – се вериги подвижничества, венцы победы над чувственностью… Любовь… Нынешняя популярная культура – литература, кино, телешоу – что воистину от князя тьмы и смерти, до поганого блуда опустила понятие любви, а Любовь – имя Бога… С крещением и облачением Древней Руси во Христа русские уже не поклонялись блудным бесам, но осознавали Любовь, яко имя Бога – Бог-Любовь, Бог-Слово, – и образ Бога на земле, ибо в христианском воззрении любовь – любовь к Богу и ближнему и ничто иное. Бог сотворил всё по любви, ибо Сам Бог есть Любовь. «Где любовь, там Бог, там всё доброе», – поучал святой праведный Иоанн Кронштадтский. А святой любомудр Иоанн Лествичник так мыслил о любви: «Любовь – дар не мира сего, ибо это имя Самого Бога. Поэтому она неизречена». Божественно воспел любовь святой апостол Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и гору переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится… Любовь никогда не перестает, хотя пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». У православных, принявших Божий венец, любовь в брачных отношениях – любовь и небесная, и земная, и брак был стойким и счастливым, если в браке полюбовно уживались три начала: православно-христианское, домостроительное и чувственное. Се значит, что для жены богоданный муж, Богом данный, есть и возлюбленный брат во Христе, и отец семейства, а уж потом мужчина во плоти. Для мужа богоданная жена, Богом данная, есть и возлюбленная сестра во Христе, и мать семейства, а уж потом женщина во плоти. Брак, венчанный на Небесах Господом Богом, был радостен и крепок, коль зиждился на крепких братско-сестринских отношениях во Христе, если жена попалась домовитая, смиренная, живущая по заповедям Христовым, во страхе Божием, если муж – работящий, яснодушный во Господи, жалостливый, но и кремнистый духом православным, за коим жена, яко за каменной стеной – за мужика завалюсь, и беса не боюсь. Божественный брак в православной семье не шатался и без чувственного начала и даже без отцовско-материнского, но крепко держался на одной лишь братско-сестринской любви во Христе. И супруги, поминая свои отношения, не говорили: любил и любила, а жалел и жалела… Традиционные русские понимали любовь в смысле любовь к Богу и ближнему, а у супругов друг для друга была припасена жаль. Вопреки жестоковыйным романтикам, изъеденным мирской гордыней, полагающим, что жалость унизительна. После любви к Богу жалость к ближнему превыше всех иных душевных свойств… Недаром и поговорка в русском народе жила: человек жалью живёт… Муж перед Богом ответит и за свои грехи, и за грехи жены, но за сие, как говорил апостол Павел ефесенянам, «…жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос Глава Церкви, и Он же Спаситель Тела (Тела Церкви). Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всём».

124