Деревенский бунт - Страница 69

– Угробили они вашу Россию. Тьфу! – досадливо сплюнул Ягор.

– Почему «вашу»? Ты же русский.

– Я не русский, я бялорус.

– Во, во, русс… Да ты, бялый русс, может, русее великоруса. Как и малый рус… Хотя для Бога несть ни эллина, ни иудея…

– А при чём здесь Бог?!

Очнулся от хмельной дрёмы мрачный монгол:

– Чингисхана свято чтит Монголия как великого полководца, завоевавшего полмира, как создателя Великой Монгольской империи…

– …И жестоко вырезавшего полмира, залившего кровью и слезами полмира, – вставил Елизар. – Даже и монгольскую племенную элиту вырезал, не жалея детей, стариков и старух…

– Ханы веками сеяли смуту, и реками лилась монгольская кровь. Чтобы остановить кровь, сплотить монголов в Империю, нужно было вырезать племенную и родовую элиту… Что у русских сотворил Иван Грозный, и создал Царство Русское. Но в Монголии-то Чингисхана высоко чтут – национальный герой, а почему в России Ивана Грозного клянут? Герой же национальный …

– Так у москалей жиди правят, – пояснил Тарас. – А жиди ненавидят Грозного, прижал им хвост. Грозный им, что серпом по брюху… А москали… дурковатые, продажные… у жидив на побегушках. И тоже костерят Ивана Грозного. Сталин пытался вырезать жидив, так ныне – заклятый враг. А тоже, как Чингисхан, создал Великую Советскую империю…

Не вслушиваясь в Тарасовы измышления, Баяр усмехнулся:

– У бурят герой – Хитрый Будамшу, любого обманет, у цыган – Данко-вор, любого обворует, а у русских – Иванушка-дурачок… Что может быть доброго у русских, если у них национальный герой – дурак?!

– Он – святой, последнюю рубаху ближнему отдаст…

– Он – дурак…

Баяр сквозь зубы выцедил полстакана бормотухи и, воинственно глядя на Елизара, вспомнил былое…

…Теснимые монголами половцы пали на колени перед русскими, их клятыми врагами: простите, христа ради, спасите!.. А кто старое помянет, тому глаз вон. Русские князья решили подсобить половцам и встретить неведомого врага за пределами Земли русской. Ратоборцы вышли встречь монголам. Ложным отступлением монголы заманили русских и половцев к берегам реки Калки. В июне 1223 года случилась кровавая сеча на Калке. Дружины русских князей бились разрозненно: ох, уж эта удельщина, усобица!.. Увлеклись преследованием отступившей лёгкой монгольской конницы и попали под удар их главных сил. Дружины Мстислава Удалого, Даниила Галицкого и Мстислава Черниговского были разгромлены. Киевские полки Мстислава Старого не вступили в брань, но монголы окружили их и вынудили сдаться.

– Десять тысяч русских монголы побили в сражении, пленили девять князей из восемнадцати, уложили под брёвнами помоста и пировали на князьях, наслаждаясь их воплями, – поминал Баяр. – А русских баб и девок…

– Ну ты, Чингисхан, успокойся! – сурово осадил монгола Елизар, враждебно глядя в его лицо, плоское, словно пустыня Гоби, злое и жёлтое. – А то я тебе, дружище, устрою Куликово поле – костей не соберёшь…

Помянулось смешное и грешное… Вешней порой, когда коты и кошки, ватажась на чердаке, с воплями и стонами вершили свадьбы, и в студенческой общаге пахло похотью и сиренью, кою архаровцы безбожно ломали, забираясь в частные усадьбы. Даже заморённый буддийской хитромудростью Баяр, в коем, чудилось, текла ленивая степная кровь, и тот ошалел от сладострастной сирени, сплел стих, надеясь лирикой соблазнить русскую деву: «Твои глаза, как пустыня Гоби… Я пошёл танцевать с тобой танго, и ты меня раздавила, как танком…»

Елизар жил с монголом в старой университетской общаге, в одной клетушке-комнатушке, и дружил, поскольку оба сочиняли: Елизар – роман о Грозном царе, Баяр – стихи, да и вырос Елизар в забайкальском селе, среди бурят, кои монголам – кровная родня. И хотя ночами похаживала к монголу монголка, и парочка, тыкен да ярочка, радела до рассвета, Баяр положил глаз на русскую деваху и однажды накрыл щедрый стол в ревсомольской комнате, куда и заманил деву, увы, с Елизаровой помощью – клюнул вечно голодный студент на обильные яства, сомустился, любитель выпить на халяву. Да и Баяр ввёл Елизара в заблуждение: мол, влюбилась в него деваха, сохнет на корню…

Выпили архи… водочки, по-русски… закусили степной бараниной, и монгол завёл знойное танго, и попёр на девушку танком.

Утомлённое солнце тихо с морем прощалось,
В этот час ты призналась, что нет любви…

Елизар выпивал, закусывал, искоса поглядывая на танцующую пару, хотя… танцы уже обращались в похабные обжиманцы: Баяр, уткнувшись мутными очками в обильную грудь, – деваха оказалась на голову выше Баяра – теснил жертву к стене, где гарцевал на белом жеребце потомок Чингисхана, славный батор Сухэ. Слева от портрета желтела дверь в чулан, где ревсомольцы хранили знамена и портреты вождей для первомайских демонстраций. Елизар мрачнел; запоздалое раскаяние палило душу, словно за бутылку водки продал сестру в басурманский гарем. Брезгливо отодвинув чашку стылой баранины, зло плеснул в глотку полстакана сивухи и мысленно посулил: «Нет, раскосый и скуластый, не дам девку в обиду; не видать тебе русской девы как своих ушей…» И уж хотел было подняться из-за стола, но тут и деваха учуяла: палёным пахнет. Попросила ключ… монгол запер ревсомол… вроде, нужда прижала, и Баяр, уверенный, что покорил сердце русской девы богатыми напитками-наедками, тут же выдал ей ключ. Дева скользнула в дверь и, неожиданно заперев приятелей на ключ, вернулась часа через два, презрительно кинула ключ в отпахнутый ревсомол, где Баяр под хмельной хохот Елизара рвал и метал, проклиная русское коварство.