Деревенский бунт - Страница 84

– Завинилась американска помочь, – вздохнула Баба Яга, картинно поправляя чулок на костяной ноге. – Можно чушкам скормить, можно брагу заводить…

– Кто о чём, а вшивый о бане, – грубовато осадил её Дед Мороз.

– Брага-то – моча кошачья, ни пользы, ни вреда, – толково рассудил Кеша Чебунин. – А вот катанка, спирт катаный, что Аверьян с Кавказа припёр, тот крепко пробират.

Дед Мороз вздохнул, горько покачал головой:

– Тебе, Кеша, стыдно буржуйский спирт жрать – ты же отпетый коммунист… Беда с этим спиртом, в кажном третьем дворе торгуют. Денно и нощно. Хочешь пей, хочешь – за уши лей. Управы на их нету… Сколь мужиков с той катанки окочурились в рассвете сил…

– Им чо, насильно в глотку лили?! – взъярилась Баба Яга.

– Тоже спиртом приторговываш… шинкарка, хреста на тебе нету… Хотя вы-то – мелочь пузатая, вот акулы…

– …капитализма, – подсказал Кеша.

– …акулы капитализма, что погань, в Россию прут, язви их в душу, те мошну набивают… слезьми сиротскими. Всё горе на их совести.

– Какая совесть?! Какая совесть у того же Аверьяна?! – Кеша Чебунин вытаращил на Деда Мороза похмельно опухшие глаза. – Кого ты порешь?! Совесть при Сталине была. А нонче охальная демократия. Туши свет – и кто чего схватит. Отстал от жизни, карась болотный… Совесть…

– Да-а… – согласился Дед Мороз, – совесть у их не ночевала. Все в наличности, в наружности – пузо, башка – тюбетейку носить, а совесть… и не ведают, с чем её жуют. Но дождутся, фармазоны, бесы запекут на сковородке…

– Эх, Сталин бы из гроба взняся! – потешник Кеша вдруг до скрипа сжал кулак. – Да развешал бы на осиновых столбах… от Чёрна моря до Японского, чтоб другим буржуям неповадно было. И Аверьяна бы подвялил на байкальском ветру.

– Все бы вешал… кумунис драный, – ворчливо отозвалась Баба Яга и передразнила: – Кумунис – ложись вниз… Про совесть он заговорил… Ты же, Кеша, за бутылку душу продашь… тому же Аверьяну.

– Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, – огрызнулся Кеша. – От тебя же сивухой за версту прёт, можно закусывать. С чего пьёшь?.. Я с горя пью – такое царство-государство просвистели…

– А кто просвистел?! – разбушевалась Баба Яга. – Вы, кумунисты-варначье, и растащили державу, кто за деньги, кто за славу…

– В партии гниды завелись…

– А вы водку лопали да ушами хлопали…

Баба Яга смерила мелкого Кешу презрительным взглядом и обернулась к Деду Морозу.

– А вот ты, Степа, не пьёшь, оттого и зануда… Будь я твоя баба, давно бы захлестнула сковородником.

– Вот тебя парни и не сватают – зашибёшь ведь, – ухмыльнулся Дед Мороз.

Баба Яга в ответ лихо отчастушила:

На стене висит пальто,
Меня не сватает никто.
Выйду в поле, закричу:
– Караул! Замуж хочу!

– А мне так нравятся непьющие, – вздохнула Снегурочка, умильно глядя на Деда Мороза и с укором – на Кешу Чебунина. – А то иные пьют, дерутся. Чего её пить, эту заразу?!

– Спасибо, Нюшенька, напомнила, – спохватилась Баба Яга. – А то я уж без памяти, что у меня в ступе четушка призаначена. Кеша, примешь с устатку? Намитинговался, устал…

– Да-а, митингуй не митингуй, с вас как с быка молока. Вам бы на печке лежать, кирпичи протирать, как Емеле. И хошь трава не расти…

– Счас по рюмочке чайку с хлебцем, и – на метлу, – она ласково огладила помело, каким здешние жёнки загребают жар в русской печи, куда потом суют ржаные калачи, и плеснула в кружку зелена вина. – Скоро вылетать… Прими, Степа, чтоб веселее дедморозить.

– Бросил…

– Кто подберёт, ой, наплачется, – Снегурочка смущённо и одобрительно глянула на Деда Мороза, а Баба Яга пихнула кружку в седую бороду.

– Да выпей… мужиком будешь пахнуть.

– Мне весь вечер с ребятишками играть, а я шары залью. Эко браво!

– Н-но, здоровый, как бык, – фыркнул Кеша Чебунин, занюхивая сивушный дух гнилым яблочком. – Тебе рюмка, что слону дробина.

– Веселей запляшешь, – подмигнула Баба Яга. – Без бутылки, без дуды ноги ходят не туды. Я дак приму, – она по-мужичьи, со смаком щёлкнула горло, – такое могу отчебучить, все со смеху подохнут.

– Во-во, подохнут… – Дед Мороз искоса глянул на старую каргу. – Лоняшню зиму вылетела на метле, ёлку своротила, детей перепужала… С тобой, Шура, водиться, что голым задом в крапиву садиться. Не-е! – Дед Мороз отпихнул кружку. – Я теперичи эту заразу на дух не переношу. И другим не советую. Так от… – Но, чтобы не омрачать праздник, пошутил: – Дай понюхаю. Лишь бы пахло, а наглости своей хватат.

– Люблю непьющих. – Снегурочка робко погладила Деда Мороза по плечу, всхлипнула и чуть не расплакалась от любви и умиления.

Когда Кеша Чебунин убежал… рюмки сшибать, против буржуев орать… в подсобку залетел Емеля-гармонист. Из-под расстёгнутой, вроде жёванной телком, зоревой рубахи высверкнул нательный крестик, а на плече висела гармонь. Присел меж Снегурочкой и Дедом Морозом, глянул со вздохом и, развернув гармонь, пропел страдание:

Ты куда, Степашка, ездил?
Конь в кошёвке у крыльца.
Не мою ли браву сватать?
Уведу из-под венца.

Снегурочка отозвалась, ласково глядя на Деда Мороза:

Стёпа сватался, катался —
Трое санок изломал,
Всех рыбачек пересватал,
А меня не миновал.

Обречённо вздохнул Емеля, отложил гармонь и, отпыхавшись, деловито зачастил, пуча озарённые глаза:

– Веришь, Степан, играл на школьной ёлке, и подходит ко мне Кеша Чебунин. И шепчет, мол, в сельсовет бумага пришла от президента…

– От Кащея?

Емеля не смикитил, про какого Кащея Дед Мороз обмолвился.